/b/ - Базгранина

«Мамась вюбит мавысей, мавысы вюбят мамась, дам лутьсево молоська и пуфок будеть фолковий». Безымянная кобыла, голубой единорог с коричневой гривой, уже битый час пела свою «мамочкину песенку». Она разродилась пару дней назад и пребывала в полном восторге от своих трех жеребят, среди которых не было не дурных, не малышей-как.
Темнело и многие люди уже спали. Огни, светившие в переулке медленно погасли один за другим, пока не осталась пара штук.Кобыла ухаживая за своим жеребятами продолжала петь. Была прекрасная, безоблачная ночь. Серебристая луна освещала городские улицы призрачным светом.Погода шептала. Не тепло, не холодно — достаточно чтобы кобылий мех сохранял тепло и чтобы многие люди спали с открытыми окнами.
Все идеально, но была одна проблема.
«Мамась вюбит мавысей…»
«ЗАТКНИСЬ БЛЯТЬ!», крикнул мужчина с четвертого этажа. «Мне на работу в 6 вставать, идиотка»
Как он смеет! Это твое ПРАВО петь, когда захочешь и сколько захочешь! Ты же лучшая мамочка и у тебя лучшие малыши! Глупый человек! Ты презрительно фыркнула, высунув язык в сторону человека, а затем продолжила петь.”Мавысы вюбят мамась… фваффи мавысы рафтите сивьными, двя этава спаю вамь пефенку…”
«ЗАТКНИСЬ!» крикнула женщина. Она плюнула в окно, но попала в стенку напротив. «Гребаные флаффи, еб вашу мать!»
«Гвупый сивавек! Лутсая мамась поет фто хофет!» громко обявила кобыла, «Мамась фюбит мавысей, мавысы вюбят ма…»
БАХ
Оранжевая штука прилетела сверху и разлетелась на сотню острых осколков по переулку. Метрах в пяти от гнезда флаффи.”Ей! Ей! Гвупый сивавек, ни указивай фваффи фто девать! Полусяй бовьсих бобосек и звиняй-ка…”
БДЫЩ БАХ
Еще одна оранжевая штука разбилась прямо около кобылы. Несколько осколков прошибло навылет светло оранжевого пегасика, который громко заверещал и упал замертво.
«Ловко ты, Фрэнк»
«Спасибо Линда» ответил Фрэнк, «А ТЕПЕРЬ ЗАТКНИСЬ НАХУЙ, ТУПАЯ ЛОШАДЬ!» крикнул он вниз.
Кобыла взбеленилась. Мало того, что эти грубые, глупые люди, прерывают ее, так теперь один из них убил одного из ее лучших малышей! “НИИИИИИИИЕСЬ! ГВУПЫЙ СИВАВЕК СДЕЛАСЬ БОБОФКИ МАВЫСУ! УИДИ СИСЯС ЗЕ — ЭТО ЗЕМВЯ ФВАФФ…”
шлеп, шлеп
Кобыла смотрела с любопытством, как поток воды начал литься перед ней, создавая густое облако пара. “Ха! Гвупый сивавек дав лутьсей мамаське чифтой водиськи! Правивьна! Лутьсая мамась довзна повусять лутьс…” Поток чуть сдвинулся, окатив спину кобылы, где в пуху лежал другой жеребенок. И он и кобыла сразу заверещали, когда кипяток проник в пух.
«СКРИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИ!»
Кобыла словила только часть кипятка и каталась по подстилке пытаясь стряхнуть его с себя. Жеребенок оказался менее удачливым. Он сварился почти мгновенно, его кожа вздулась пузырями, пух выпал клочьями, а выжженные глаза зажмурились.Звереныш шлепнулся на землю, слабо пища, шок от кипятка поразил нервную систему. Через мгновение он был мертв.
«НИИИИИИИИЕСЬ! МАВЫС! НИИИИЕСЬ!»
«Хорошая работа, мистер Радагаст»
Пожилой джентльмен подмигнул своим соседям, убрав чайник в квартиру и закрыл окно.
«ТЕПЕРЬ ИДИ НАХУЙ!» крикнул Фрэнк кобыле, захлопнув свое окно.
Линда лежала грудью на подоконнике еще некоторое время, выжидая. Она была спокойнее Фрэнка, правда становилась демоном, если ее довести. “Вот сделай что-нибудь, блять, сделай что-нибудь, только посмей…” прошипела она под нос. Кобыла отнесла в сторону и присыпала землей и камешками тела двух мертвых жеребят. Третий и последний жеребенок ухватился за мамкин сосок и небрежно пил молоко. “Мамаське не нузьны сивавеки, деваю фто хотю! Гвупые сивавеки убиви мывысей, флаффи сама убветь гвупых сивавеков! Фваффи сказава — фваффи сде…”
«ЗАТКНИСЬ!» заверещала Линда, скидывая целый комплект «Лего Освенцим» на кобылу! Лего «взорвалось», засыпав морду и расколов ее тонкий череп. Кобыла лежала ошеломленная. Ее жеребенок продолжал пить, не обращая внимания, что его мать с сотрясением мозга на пороге смерти.
Удовлетворенно кряхтя, Линда вернулась в постель, где немного пошликала, думая о Фрэнке. Может быть, позвонить ему, чтобы вечером пропустить по паре стаканчиков?
Парализованная кобыла лежала и наблюдала, как ее последний жеребенок подыхает от голода. Ее вымя опустело рано и она не имела возможности поесть и пополнить его молоком. В течение трех дней жеребенок худел и худел, не получая молока от своей матери. Кобыле оставалось только с тоской смотреть, как малыш плакал и смотрел на нее, прося поесть или попить. На четвертый день жеребенок, наконец, чирикнул в последний раз и исдох. Кобыла тихонько всхлипнула, почуствовав боль в сердце. В следующий момент она была бы мертва и вот уже четыре флаффи перестали загрязнять этот мир.
А этой ночью Фрэнк жарил Линду в пердачелло! И ей нравилось!